Сергей Лукьяненко - Глубина [сборник]

Вот это интересно. Обожаю эксперименты с непроверенными программами. Правда, вначале отдаю их Маньяку для вивисекции…

— Только это опасно, — уточняет Кис. — Тогда и за тобой будут гоняться.

— Не привыкать… — машинально отвечаю я. Тянусь за сигаретой. Маркером больше, маркером меньше… существовать им до перезагрузки компьютера.

А так хотелось поверить, что у Ильи есть знакомые хакеры, способные найти Храм Дайвера-в-Глубине…

— Ты даже не заметишь, что у тебя изменилась операционная система, — сообщает Кис. — Внешне все будет выглядеть как и раньше. «Друг» ставится поверх «Виндоус-Хоум», изменяя некоторые важнейшие файлы. Интерфейс сохранится прежний. Только машина начнет работать лучше, гораздо лучше.

— Система будет приспосабливаться к твоему компьютеру, — сообщает Берд. — Ты не хакер, поэтому вряд ли заметишь это сразу… но для профессионала эффект налицо…

— Так что не забывай дорогу в наш бар, — резюмирует Кис.

Киваю. Смотрю на Илью, спрашиваю:

— А он что, всегда спит в глубине?

— Да, ему это нравится, — добродушно подтверждает Берд. — Растет настоящий хакер.

Вставать мне лень, поэтому я смотрю на часы и озабоченно говорю:

— У меня вот-вот сработает таймер…

Понимающие улыбки. На всякий случай спрашиваю еще:

— Берд, а ты видел Храм Дайвера-в-Глубине?

— Да. — Хакер задумчиво разминает в руках сигарету. — Их Храм — высокая белая башня, увенчанная хрустальным шаром. Он имеет семь уровней защиты, и дайверы попросили меня проверить защиту на прочность…

— Стоит ли рассказывать об этом, Берд? — озабоченно спрашивает Кис.

— Дело давнее. — Берд разводит руками. — Чего уж тут. Я тогда прошел шесть уровней, Леонид. Седьмой мне не позволили проверить, видимо, испугались, что я увижу то, что скрывается в зале из хрусталя. Но прозондировать помещение я успел и в общих чертах все понял. Именно там дайверы обретали свои особые способности, и когда кто-то все же взломал защиту, они их утратили… Это было три года назад… помню как сейчас…

Пожалуй, мне пора.

Глубина-глубина, я не твой…

Я снял шлем. Посмотрел напоследок на экран. На двух хакеров и мальчика, который любит спать в глубине. Прошептал:

— Вика, имитация выхода по таймеру.

Изображение гаснет. Там, в баре «У погибшего хакера», тело Стрелка еще с минуту посидит, окостеневшее, неподвижное, внимательно слушающее рассказ про Храм.

Потом оно рассыплется звонкой хрустальной пылью…

Тело ныло, словно меня заставили десять часов ехать по проселочной дороге в кабине старого грузовика. Я отключил комбинезон, стал раздеваться. На экране ждала нарисованная Вика.

— Вика, разбуди меня в девять тридцать.

— Принято… — тихий, ласковый шепот. — Будильник на девять тридцать…

— Завершение работы, — сказал я.

Что же делать… что же делать? Идти сквозь «Лабиринт» бессмысленно. На хакеров надежды нет. Уж если они побывали в Храме до того, как тот был построен…

Я так и стоял у компьютера, когда экран погас и тихий, ровный шум, к которому привыкаешь и перестаешь замечать, стих.

Полпятого.

Время, когда последние ненормальные жители Диптауна начинают выходить из глубины в надежде вместить в три-четыре часа сна то, на что требуется вся ночь.

Ничего. Уже скоро Диптауна не будет. По крайней мере в том виде, в котором мы привыкли его знать.

Может быть, оно и к лучшему?

Я заглянул в спальню. Тихо-тихо… Постоял, слушая тихое, ровное дыхание Вики. Настоящей, а не нарисованной… реальной и оттого далекой.

Она права. Она во многом права, отказавшись от глубины… или почти отказавшись.

Но ведь и ее путь — не для всех…

Я закрыл дверь, прошел в темноте к дивану — такой знакомой и привычной утренней дорогой. Лег, подтянув под голову твердую подушку.

И подумал, что хочу спать без всяких снов…

10

Туман.

Левая стена — лед.

Правая стена — огонь.

Пропасть и мост.

Я сажусь на краю пропасти, свешиваю ноги. Из темной, кажущейся бесконечной глубины тянет промозглой сыростью.

— Хватит, — говорю я бескрайнему туману. — Хватит. Наигрался. Бывают сны, как говорил дедушка Фрейд. Просто сны!

Но мне уже не верится, что бывают обычные сны, в которых бежишь по извилистым коридорам, едешь в разваливающихся лифтах, не можешь зажечь свет или потушить пожар, окликнуть уходящего друга или выстрелить в хохочущего врага. Нет больше для меня нормальных, человеческих снов. Остался лишь этот, знакомый до последнего шага, с единственным выбором в конце — лед или огонь…

— Леонид…

Искоса смотрю через плечо. Я уверен, что никого рядом не окажется, что мой неведомый спутник вновь спрячется в сером мареве.

Но он стоит за моей спиной, пронизанный нитями тумана, сотворенный из него, сгустившийся призрак человека, которого уже нет.

— Ты не помнишь, — спрашиваю я, — увидеть во сне мертвеца — это к беде или к удаче, Ромка?

Ромка подходит и садится рядом. Он словно плотнеет, обретает большую иллюзию плоти.

— Леонид, ты не спишь.

— Сплю.

Ромка качает головой.

Он весь из сгустившейся серой мглы. Кожа лишена всякого цвета; глаза, волосы — все лишь оттенки серого. Он словно ожившая статуя, вытесанная ловким скульптором из неожиданного плотного тумана…

Я вижу его в том теле, в котором он обычно ходил в глубину. В реальности мы встречались лишь один раз, слишком пронзительным было ощущение неловкости, охватившее обоих. Что может быть общего у шестнадцатилетнего мальчишки и взрослого мужчины? То, что оба — дайверы? Это годится лишь для глубины… Там мы были равны и могли быть друзьями.

— Хорошо, — говорю я. — Не сплю. Брежу. У меня дип-психоз.

— Ленька, меня убили…

— Я знаю, Роман. Ты похитил файлы с технологией вирусного оружия третьего поколения…

Ромка улыбается.

У него не было такой улыбки, когда он был живой. По-настоящему взрослой, ироничной улыбки. Наверное, он действительно вырос с тех пор, как мы виделись в последний раз.

А может быть, он вырос после того, как умер.

Призраки памяти, что бы их ни породило: тоска, приязнь, совесть, — не статичные куклы. Они живут своей жизнью в нашем сознании, стареют и меняются, становятся то добрыми, то злыми. От разговора к разговору, которые мы ведем с ними, сами и задавая вопросы, и отвечая на них…

— Леонид, дело не в вирусном оружии. Все куда хуже, Леонид.

— Куда уж хуже?

— Ты поймешь… — Ромка наклоняется вперед, будто хочет сплюнуть в пропасть. Но он, видно, разучился плевать. Просто смотрит вниз, потом выпрямляется. — Ты обязательно узнаешь и поймешь. Главное, чтобы ты понял вовремя.

Мне становится не по себе.

Это уже совсем не похоже на сон. Даже на бред не похоже… хотя откуда мне знать, каким бывает бред?

— Что было в тех файлах, Роман? — спрашиваю я. Мне безразлична нелепость вопроса, который я задаю во сне, задаю, по сути, самому себе. Безразлична, потому что я уже не знаю, где граница между жизнью и сном.

— Ты узнаешь сам. Узнаешь, если дойдешь до Храма.

— Как я до него дойду? Это недели пути, а этого времени у меня нет…

— Нет, — соглашается Ромка.

— Что мне делать?

Я редко спрашивал у него совета. И даже снящийся Ромка кажется растерянным.

— Леонид… ты же дайвер. Не иди общим путем. Ищи свой.

— Свой… я ведь уже не дайвер. Дайверов больше не осталось.

— Конечно. Ведь ты так хотел…

— При чем тут я?

Снова я задал тот вопрос, на который не будет ответа…

— Мне надоел этот сон, Ромка, — говорю я, чтобы хоть что-то сказать. — Ты бы знал, как он мне надоел! Эти стены льда и огня… эта дурацкая проволока… эта чертова пропасть…

— Это все последний раз, — отвечает Ромка охотно и успокаивающе. — Больше снов не будет, Леня. Честное слово.

— Правда? — Я ловлю в своем голосе восторг атеиста, помолившегося первый раз в жизни и услыхавшего ободрительный глас свыше.

— Да. Снов больше не будет, Леня. Да и это не совсем сон.

— Если не сон — то что же? — спрашиваю я. Спрашиваю, зная, что не получу ответа. — Ромка, ты можешь мне хоть что-то сказать?

— Что? — как-то вяло спрашивает он.

— Кто такой Темный Дайвер? — спрашиваю я. И вдруг понимаю, что задал единственно правильный вопрос. Угодил в яблочко своей последней пулей…

Ромка отвечает не сразу.

— Ты уверен, что хочешь знать ответ?

— Да.

— Ты ведь и сам понял, Леонид. Понял, но не хочешь поверить.

— Роман… ответь. Я прошу тебя. Ответь!

— Зачем?